Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено
законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Городничий. Да, таков уже неизъяснимый
закон судеб: умный человек — или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси.
Xлестаков. Это ничего! Для любви нет различия; и Карамзин сказал: «
Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй… Руки вашей, руки прошу!
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по
закону нельзя: он женатый.
Законы, прежде строгие
К раскольникам, смягчилися,
А с ними и поповскому
Доходу мат пришел.
Правдин.…требовать от правительства, чтоб сделанная ей обида наказана была всею строгостью
законов. Сейчас представлю ее перед суд как нарушительницу гражданского спокойства.
Софья. Во всю жизнь мою ваша воля будет мой
закон.
Ободренный успехом первого
закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на улицах города тем же таинственным путем явился новый и уже более пространный
закон, который гласил тако...
На это отвечу: цель издания
законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели в праздности…"
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова,
закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования
законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
"Сижу я, — пишет он, — в унылом моем уединении и всеминутно о том мыслю, какие
законы к употреблению наиболее благопотребны суть.
Но смысл
закона был ясен, и откупщик на другой же день явился к градоначальнику.
11.
Законы издавать добрые, человеческому естеству приличные; противоестественных же
законов, а тем паче невнятных и к исполнению неудобных — не публиковать.
Когда человек и без
законов имеет возможность делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, которое не только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность.
— И
законов не буду издавать — живите с богом!
Глупову именно нужен был"сумрак
законов", то есть такие
законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Волею-неволей Бородавкин должен был согласиться, что поступлено правильно, но тут же вспомнил про свой проект"о нестеснении градоначальников
законами"и горько заплакал.
— Без
закона все, что угодно, можно! — говорил секретарь, — только вот
законов писать нельзя-с!
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о
законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого
законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
6. Посему: ежели кто из обывателей прегрешит, то не тотчас такого усекновению предавать, но прилежно рассматривать, не простирается ли и на него российских
законов действие и покровительство.
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и прочитали следующее...
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим
законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует забывать, что в 1762 году наука была в младенчестве.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников
законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что
закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
— И
законов издавать не будешь? — спрашивали они его с недоверчивостью.
Есть
законы мудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, например,
законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны; есть
законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец,
законы средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
"Прибыл я в город Глупов, — писал он, — и хотя увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но в
законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между
законом и естеством не полагают.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как"мера возможности", ничего не говорит ни уму, ни сердцу и что ясен только
закон.
Я знал одного градоначальника, который хотя и отлично знал
законы, но успеха не имел, потому что от туков, во множестве скопленных в его внутренностях, задыхался.
Но откупщик пользу того узаконения ощутил подлинно, ибо когда преемник Беневоленского, Прыщ, вместо обычных трех тысяч потребовал против прежнего вдвое, то откупщик продерзостно отвечал:"Не могу, ибо по
закону более трех тысяч давать не обязываюсь".
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные
законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно
законами именует, воздержался".
Прыщ же сказал:"И мы тот
закон переменим".
Предпринят был целый ряд последовательных мер, которые исключительно клонились к упомянутой выше цели и сущность которых может быть формулирована следующим образом: 1) просвещение и сопряженные с оным экзекуции временно прекратить, и 2)
законов не издавать.
17) Иванов, статский советник, Никодим Осипович. Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных
законов. Умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ.
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как были бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному
закону в день издавать предоставлено было!
Вольнодумцы, конечно, могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом
законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.
И того ради, существенная видится в том нужда, дабы можно было мне, яко градоначальнику, издавать для скорости собственного моего умысла
законы, хотя бы даже не первого сорта (о сем и помыслить не смею!), но второго или третьего.
Очевидно, стало быть, что Беневоленский был не столько честолюбец, сколько добросердечный доктринер, [Доктринер — начетчик, человек, придерживающийся заучен — ных, оторванных от жизни истин, принятых правил.] которому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в
законах не формулировано ясно, что «всякий имеющий надобность утереть свой нос — да утрет».
1) Ежели таковых областей, в коих градоначальники станут второго сорта
законы сочинять, явится изрядное количество, то не произойдет ли от сего некоторого для архитектуры Российской Державы повреждения?
Третий пример был при Беневоленском, когда был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын Алешка Беспятов, за то, что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де те
законы, кои писать надо, а те
законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
И еще говорят, что Микаладзе не имел права не издавать
законов, — и это, конечно, справедливо.
Так окончил свое административное поприще градоначальник, в котором страсть к законодательству находилась в непрерывной борьбе с страстью к пирогам. Изданные им
законы в настоящее время, впрочем, действия не имеют.
Сидя на скамьях семинарии, он уже начертал несколько
законов, между которыми наиболее замечательны следующие:"всякий человек да имеет сердце сокрушенно","всяка душа да трепещет"и"всякий сверчок да познает соответствующий званию его шесток".
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже от
законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб
закон был старый. Новых
законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается. Так я всегда говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда. От новых, говорю,
законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
Иногда подобные
законы называются даже мудрыми, и, по мнению людей компетентных, в этом названии нет ничего ни преувеличенного, ни незаслуженного.
Хотя же в Российской Державе
законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть в бывшие пожары сгорела.
Ибо
закон, каков бы он ни был (даже такой, как, например:"всякий да яст"или"всяка душа да трепещет"), все-таки имеет ограничивающую силу, которая никогда честолюбцам не по душе.
Но, с другой стороны, не видим ли мы, что народы самые образованные наипаче [Наипа́че (церковно-славянск.) — наиболее.] почитают себя счастливыми в воскресные и праздничные дни, то есть тогда, когда начальники мнят себя от писания
законов свободными?